Наурыз – праздник весны и национальных традиций. А что может быть традиционнее, чем праздничные украшения тех, кто олицетворяет собой весну? Об этом корреспондент @Pavlodarnews.kz побеседовал с павлодарским этнографом.

Как рассказала руководитель Дома-музея им.Багаева Шолпан Абыкешова, основное предназначение казахских ювелирных изделий – подчеркнуть девичью красоту. Шекелек – височные украшения – выгодно очерчивали красивый овал лица, серебряные браслеты указывали на изящность запястья и считались оберегом. По праздникам и торжествам надевали алка – колье.

– Казахи были уверены, что серебро обладает магическими очистительными свойствами, поэтому оно было популярнее, чем золото. Кроме того, матовый блеск серебра больше соответствовал сдержанному колориту казахского национального костюма, – говорит этнограф. – В то же время считалось, что украшения не только выполняют декоративную функцию, но и защищают от сглаза и порчи.

Серебро использовали практически с рождения. Когда новорожденного купали первый раз, то в воду бросали серебряные монеты со словами: «Күндерің күмістей ақ болсын – Пусть дни твои будут светлыми, как серебро». Маленькая девочка еще в раннем детстве получала свои первые украшения: незатейливые браслетики, брошку на шапочку от «плохого глаза», а еще ей прокалывали ушки для сережек. Существовало даже бабушкино поверье, что нужно провести обряд в детстве, а не то в могиле все равно змея прокусит/проколет зубом ухо.

– Если перстни, кольца у некоторых народов надевали по праздникам, то у казахов их ношение было повседневным. Даже пища, приготовленная женщиной без серебряных колец на пальцах, считалась нечистой, – рассказывает собеседница.

Апогеем ювелирного искусства считалось время, когда девушка достигала совершеннолетия. Зажиточные люди готовили целый комплект для будущей невесты. Приличным считалось заказывать у одного мастера кольца, браслеты, височные, нагрудные, косные украшения. При этом большей популярностью пользовались полудрагоценные камни: бирюза и сердолик, в том числе за то, что они лучше сочетались с серебром. Сердолик – женский камень, бирюза – символ любви и удачи.

Как отмечает собеседница, символическое значение имела форма изделия. Так, треугольник – тумарша – символизировал плодородие и мужское начало, такие украшения могли носить замужние женщины, круглые – символ Луны и Солнца – отсылка к языческому верованию Тенгри, серьги в виде полумесяца – известный символ ислама. Попадались и нейтральные образы – цветочная и листовая формы.

– К разговору об оформлении украшений. К цветочному орнаменту тяготели казахи Старшего жуза. Северные казахи отдавали предпочтение зооморфным образам. Западные перенимали у соседей-туркмен массивность и монументальность, – замечает Шолпан Абыкешова. – Например, у казахов Младшего жуза есть кольцо сватьи. Широкая пластина имеет две вставки под камни, между ними проложен фаллический символ. Такое кольцо надевается сразу на два пальца, подчеркивая объединение двух родов. Мама невесты передавала его маме жениха, которая должна теперь стать матерью для своей невестки и научить ее дальнейшей жизни.

Было свое кольцо и у девушек. Кусмурын – печатка с клювом. Незамужняя носила кусмурын клювом вверх, выражая готовность встретить своего избранника, сосватанная переворачивала клюв острием к запястью. Выйдя замуж, девушка могла навестить маму только через год. Если приехать не удавалось, она посылала вместо себя кусмурын, что означало, что у нее все хорошо, и родители могут не волноваться.

– Возраст в выборе украшений также имел значение. У девушек преобладали более нежные и легкие браслетики, подвески, тонкий серебряный пояс, потеря его, кстати, приравнивалось к потере невинности. Замужние носили широкие пояса, а пожилые женщины и вовсе надевали кемешек, закрывавший лоб, уши, тело, делая женщину подчеркнуто асексуальной, – говорит собеседница.

На сегодняшний интерес к национальным украшениям и одежде не то что не ослабевает, а набирает обороты, расширяет географию, покоряет изяществом, красотой, глубиной образов и орнамента, сохраняя и укрепляя традиции казахского народа.

Фото Константина Шелкова